Держась за руки, они шли по мокрому тротуару. Энгельс говорил о новых разработках в области электроники, изменении геополитического положения России в связи с продвижением НАТО на восток, проблемах высшего образования в глубинке и много еще о чем, а Рената его внимательно слушала, иногда вставляя свои короткие, но всегда попадающие точно в цель, реплики. Дойдя до красивой резной скамеечки, они присели, Энгельс достал из рюкзака 2 баночки еще холодной Кока-Колы. Некоторое время они молча наслаждались приятной прохладой газированного напитка и нарушили молчание, только когда мимо них, грязный, в рабочей одежде, прошел рабочий с находящейся рядом стройки.

— Как ты думаешь, этот малый когда-нибудь читал Шекспира? – провожая взглядом работягу, спросил Энгельс.

— Что ты, дорогой! Единственное, что он читал, это книги входящие в курс школьной программы! – ответила Рената.

— Ха-ха! Если он, вообще, ходил в школу! – усмехнулся молодой человек.

— Точно! Я об этом даже не подумала! – засмеялась девушка, — Наверное, он сразу же после детского сада, пошел в строительную бригаду!

— Да-да! Рыл ямки совочком и таскал землю в маленьком ведерке! – веселился Энгельс, — А представь, милая, его в театре! Я понимаю, что это сделать непросто, но я же знаю, какое у тебя богатое воображение, – постарайся! Ты сможешь!

— В театре? Его? Да кто ж его туда пустит? Ты видел, какой он грязный? Даже, если бы он помылся и одел хороший костюм, его не пустили бы из-за одной только рожи!

— А-ха! А на выставке! На выставке современного искусства ты можешь его представить?

О-хо-хо! Это было бы чудесно! Ей-Богу, чудесно!— молодой человек уже захлебывался от смеха, — Да он там сам бы стал экспонатом и, может быть, самым популярным!

— И все бы подходили к нему, разглядывали, трогали, а потом мыли руки в стоящей рядом вазе с водой! – продолжила Рената фантазию своего молодого человека.

— Ах! Мыли руки! Вот это ты придумала! – зааплодировал Энгельс и вдруг сделав очень серьезное лицо, он посмотрел куда-то в сторону стройки и тоном профессора из университета, сказал, — Да уж, мы с тобой Ренаточка веселимся, а ведь таких, как он, у нас полстраны…И живут они все одинаково – водка, пиво, дешевые сигареты, доширак какой-нибудь, желтые газеты, ширпотреб с барахолки, телевизор перед сном и все! Все! Вся их жизнь! Никакой культуры, никакого искусства, никаких высоких чувств и отсутствие какого-либо образования! — молодой человек сделал скорбное лицо и вполголоса запричитал, — Боже, как это печально, как это грустно!

Девушка молчала, она со слезами в глазах смотрела на возлюбленного:

– Как же он мается, как убивается из-за этих неучей и бездарей! – думала она, — Какой же он у меня сердобольный! Какой чувствительный!

Энгельс еще некоторое время расхаживал перед Ренатой, бормоча что-то под нос, но, наконец, устав от бессмысленных метаний, присел на край скамейки и начал вдохновенно рассказывать, внимающей каждому его слову девушке, свои теории правильного воспитания, рассуждать на тему скорейшего выхода страны из кризиса, говорить о необходимых мерах в области культурного развития детей и подростков. Рената во всем соглашалась с любимым, изредка позволяя себе, вставить свои короткие замечания в его пламенную речь. Захлестнутые этим бесконечным потоком слов, младший менеджер Энгельс и его секретарша так и не заметили, как мимо них быстрым шагом прошел тот самый рабочий, которого они так тщательно обсуждали. Теперь он был в строгом синем костюме, при галстуке и с портфелем. Его смена закончилась и он очень спешил домой, где его ждал недописанный диплом, который через 2 месяца должен был стать заключительным аккордом в пятилетнем обучении на факультете международных отношений.